Ж. Полье: Luxury – это 300 лет истории, а не золото и бриллианты

Россия страна с великим прошлым, но чтобы стать великой в настоящем ей нужно вспомнить свою историю. В этом уверен директор Петродворцового часового завода Жак фон Полье, француз с русскими корнями. Вместе с другими потомками русского дворянства ему удалось выкупить и спасти часовой завод, производящий легендарные советские часы марки «Ракета» и «Победа». Удивительно, но именно иностранцы взялись возродить те бренды,которые сами россияне долгое время считали приевшимся наследием совка. Новому руководству удалось рассмотреть в старых моделях и красоту русского авангарда и поверить в возможность вернуть россиянам понятие «семейного бренда». Зачем создавать марки с нуля и тратить миллиарды на их раскрутку, когда главное достояние любого бренда – многолетняя история?

О перспективах возрождения отечественных брендов сегмента Luxury корреспондент Week Journal поговорил с директором «Ракеты» Жаком фон Полье.    

WJ: Господин Полье, как Вы считаете востребована ли у российского покупателя продукция отечественного производства?

- Да, востребована. Спрос на русские бренды растет, но, к сожалению, они в дефиците. После революции, а затем перестройки, многие бренды пропали.  После падения «железного занавеса» никто не хотел покупать, то, что было сделано в России, все мечтали о чем-то заграничном, например, о Макдональдсе. Слава Богу, теперь о Макдональдсе никто не мечтает, все успокоились.

WJ: Наелись за 20 лет. Теперь русское самосознание просыпается. Некоторые даже призывают и вовсе закрыть Макдональдс.

- Я против. Не надо ничего закрывать. Должен быть баланс, а для этого необходимо вернуться к корням. Представьте, в Париже вы знакомитесь с французом, который одет как японец, кушает только суши и пьет только саке. Что бы вы о нем подумали, что с ним что-то не так? Это не нормально. Конечно, французы кушают суши, но полный отказ от своей культуры, частью которой являются бренды – это было бы странно. В России в 90-е годы было именно так. И я понимаю это любопытство, в нем есть логика. Хотелось попробовать то, что было запрещено. Но уже тогда было ясно, что это временно.

WJ: Вы считаете, что можно прийти к равновесию за столь короткий период?

- Все развивается очень быстро. Я помню, в 90-х годах на Тверской улице не подсвечивалась ни одна витрина. Свет был только от шарика на Центральном телеграфе. Сейчас Тверская похожа на Елисейские поля, на Пятую авеню. И это всего за 15 лет! Вы много знаете таких примеров? Только на бывшей советской территории и в Китае есть города, которые за 15 лет очень изменились, почти до неузнаваемости. Это удивительно! Такое не повторяется каждый день. В Париже ничего не менялось двести лет. А здесь каждую неделю что-то открывается. Это уникально, что страна сильно меняется, а ее культура и традиции продолжаются.

WJ: О возвращении к национальным корням Вы переживаете больше, чем многие россияне.

- Россия – очень сильная страна по характеру и культуре, одна из самых сильных.  Страна с такой культурой должна иметь свои бренды, свое производство. Россия имеет огромное значение для мировой культуры. Русская культура в пятерке величайших национальных культур мира. Литература, музыка, искусство, наука… Назовите мне хотя бы одного писателя, одного композитора, одного художника и одного ученого из Канады? Я тоже не назову. Стран, которые могут похвастаться столь высокими достижениями в каждой из областей, как может Россия, не так много. Еще есть США, Франция, Англия, Германия, Италия и азиатский мир.

WJ: Можно ли говорить, что русское снова в моде?

- Думаю да. 15 лет назад заказать в московском ресторане борщ было не реально, тогда как суши и пиццу легко. Кафе «Пушкинъ» долгое время был практически единственным местом в городе, где предлагались блюда русской кухни. Сейчас в любом модном ресторане есть русские блюда. Так и с русскими брендами, их до сих пор огромный дефицит. Но спрос на отечественные товары постоянно растет.

WJ: Господин Полье, в 2009 году Вы взялись за возрождение Петродворцового часового завода?  Кто стал инвестором?

- Их всего 10-15 человек. Все они иностранцы, имеющие давние связи с Россией.

WJ: Зачем им это нужно?

- Семья Романовых, граф Пален, моя семья - не просто иностранцы. Это семьи, которые сохранили те русские традиции, которые здесь, в современной России, потерялись. Они с большим удовольствием поддержали идею сохранения завода с трехсотлетней историей.

WJ: Как Вы думаете, почему же россиянам до возрождения знаменитого часового завода не было дела?

- Русским было тяжелее понять, зачем им нужен такой старый завод. Сейчас приходит понимание.

WJ: Вы считаете, что у потерянных русских брендов есть будущее?

- Конечно. Многие бренды просто пропали, но не были забыты. Хороший пример –  Фаберже, который до сих пор все помнят. Советские бренды тоже пропали.  Если говорить о часовой индустрии: «Полет», «Слава», «Восток» - все пропало. Они были очень популярны  в социалистической части мира, а это больше половины планеты: Китай, Вьетнам, Средняя Азия, ряд европейских стран от Польши до Югославии, половина Южной Америки, половина Африки, большая часть Индии. Это была большая территория.

WJ: Бренды «Ракета» и «Победа» появились в советское время. Почему вы взялись именно за них?

- Политически я отделяю Советский Союз от дореволюционной и послеперестроечной России. Я даже ввел несколько запретов. Например, мы не используем в дизайне серп и молот, портреты Ленина и Сталина. Но эстетика – совсем другое дело. Советская эстетика – великая. Она является продолжением русского дореволюционного искусства. Авангардизм и конструктивизм – продолжение русской культуры.

Для меня «Ракета», «Победа» - это Россия. Я не говорю, что Россия в советское время - не Россия, что это перерыв в русской истории, хотя многие в эмиграции так считают. Я так не думаю, считая, что у России жесткая история, но это ее часть. Как после французской революции - продолжается Франция; так после коммунистической революции, а затем перестройки - продолжается Россия. Это одна страна. Эстетика меняется, как меняются и политические режимы, а культура и традиции остаются. До сих пор русские пьют водку и ходят в баню, и не важно: был ли Советский Союз или нет!

WJ: Ваша главная цель?

- Через 5 лет мы станем для России как Hermes для Франции. Можно в это не верить, но так будет. Это легче понять иностранцу, который разбирается в том, что такое бренд, что такое luxury бренд. Для меня Hermes – семейный бренд. Мой отец носил костюмы Hermes, мой дедушка носил костюмы Hermes. Как и Chanel для меня тоже семейный бренд. Моя мама носила Chanel, моя бабушка носила Chanel и даже моя прабабушка носила Chanel. А для вас – это чистая реклама. Для вас семейные бренды – это «Ракета», «Победа».

WJ: Вы называете «Ракету» люксовым брендом?

- Luxury– это не только золото с бриллиантами. Триста лет истории – это и есть luxury. Не многие компании имеют такую богатую историю как наш часовой завод. Это не придуманная история. Сотни предметов искусства от Петродворцового завода находятся в Эрмитаже и Музеях Кремля. Настоящая богатая история – это уже само по себе luxury. Второе, что отличает люксовый бренд – это ноу-хау. Все luxury-бренды имеют свое ноу-хау. Возьмите Hermes, они самые лучшие переработчики кожи в мире. И третье, что важно для бренда – это узнаваемость. Сколько надо сотен миллионов долларов инвестировать в рекламу, чтобы бренд стал также известен как Фаберже? Выйдете на улицу и спросите у прохожих, знают ли они бренд «Победа»? Почти все, кто старше 25 лет – знают его.

WJ: Тут свою роль и автомобиль «Победа» сыграл.

- Да, конечно. Как и автомобиль, этот часовой бренд был создан в 1945 году и у него также есть своя история. Их носило огромное число людей, множество фактов и историй связано с этими часами и с часами «Ракета». Это очень узнаваемые бренды.

WJ: Планируется ли создание новых брендов?

- В дизайне мы продолжаем использовать наработки советских мастеров. Это логично. Если бы я создал бренд с нуля, я бы создал свой дизайн. Но надо продолжать трехсотлетнюю историю. Если завтра меня возьмут на работу в Rolex, то меня попросят рисовать часы, похожие на Rolex. Если бы я резал корни «Ракеты», то это было бы преступлением. Если мы попробуем сделать дизайн, похожий на «Брегет», то это будет неправильно. А мы вернемся к русскому авангардизму. Вот, например, одни из наших часов - это почти один в один постер из музея Маяковского на Лубянке. Это чистый русский авангардизм.

WJ: А кроме часов?

- Мы не можем делать все сразу. Конечно, в будущем мы планируем выпускать не только часы. Но сегодня мы хотим сосредоточиться только на часах. Кроме того, сейчас у нас есть очень интересный заказ - самый большой часовой механизм в мире, который будет установлен в Детском мире на Лубянке. Этот механизм почти в четыре раза больше, чем механизм Биг-Бена. Всего там пять тысяч деталей. Это невероятно сложная, но очень интересная  работа.

- 150% в год. Сравнить с почти нулевым уровнем  на момент покупки завода не сложно. Пока дела идут не так хорошо, как хотелось бы. Проще говоря, если сегодня я перестану каждый месяц давать деньги, завод закроется. Мы сделали многое, но чтобы спасти завод предстоит серьезно потрудиться. Необходимо чинить станки, закупать новые, убеждать магазины продавать наши часы.

WJ: Теперь продукция Петродворцового завода во многих элитных магазинах города.

- Этого было нелегко добиться. Когда еще четыре года назад я хотел договориться с ЦУМом и ГУМом, все думали, что это не реально. Но у нас получилось, не смотря на попытки известных иностранных компаний диктовать магазинам, где реализовывалась их продукция, какие бренды вместе с ними продавать можно, а какие нет. Я сейчас не буду их называть, иначе это вызовет настоящий скандал! Швейцарские производители часов, которые зарабатывают здесь огромные деньги, давили на владельцев магазинов, чтобы те отказывались от местных брендов, таким образом, уничтожая до конца остатки русской часовой индустрии. Но в результате мы их все равно победили.

WJ: Патриотизм одержал верх?

- С одной стороны. С другой, мы больше чем Rolexстрадаем от продажи подделок «Ракеты» в России. В сувенирных магазинах на Старом Арбате, интернет-магазинах, на Молоток.ру и Ebayпродаются сотни подделок.

WJ: Как боретесь с пиратами?

- Я не знаю, как бороться. Как-то раз я позвонил «02», а мне сказали, что это не их дело. Во Франции звонка в полицию было бы достаточно.

WJ: За счет чего живет завод? Госзаказы, корпоративные заказы или розничные продажи?

- Серьезных заказов от государства у нас нет. Но мы надеемся, что будут. Получить их не легко. У нас уже были переговоры  с госструктурами, но нам сказали: зачем нам «Ракета», если китайские часы стоят значительно дешевле? Или наоборот, дорогие швейцарские, статусные. Зависит от того, кто кому их дарит. Но понимание того, что российскую индустрию необходимо поддерживать потихонечку приходит.

WJ: Кроме государства, кого руководство завода видит в качестве покупателя?

- Мы спасаем завод, мы спасаем станки, наши ноу-хау. Я надеюсь, что есть люди, которые это оценят.

WJ: Какова цена знаменитых часов?

- Сейчас производство часов под брендом «Ракета» качественно выросло, увеличивается и цена. Новые модели, которые выходят на рынок, стоят дороже тысячи евро. Все, что ниже тысячи евро – это старая коллекция. Через год часы под брендом «Ракета» будут стоить от тысячи до десяти тысяч евро. Для тех, кто не может заплатить тысячу евро, я понимаю, что для многих это большая сумма, мы освежаем бренд «Победа». Новая коллекция должна появиться к концу года. Это будут часы в ценовом диапазоне часов Swatch. Еще мне кажется, что многие бы купили именно «Победу», потому что им нравится этот бренд, а не потому, что они дешевые.

WJ: Чиновники – ваши покупатели?

- Часто чиновников обвиняют, что они носят дорогие иностранные часы. Но в какой-то период у них просто не было выбора.  Теперь выбор есть. Большинство из госслужащих о нас слышали. Но мы не собирается дарить им подарки. Если захотят, то пусть покупают.